"В Украине, когда люди не согласны с тем, что делают власти, с ними разбираются... Они просто приходят и забирают человека, и все. Никто не знает, где он".
Известный православный священник американского происхождения отец Иосиф Глисон эмегрировал вместе со своей семьей из США в деревню Ярославской области. Теперь он помогает иностранцам и украинцам-беженцам иммигрировать в Россию. Так, недавно в Ярославскую область с Украины приехали три семьи, отец Иосиф пообщался с каждой семьей, интервью опубликовано на сайте GLOBAL ORTHODOX. Размещаем перевод данной статьи.
Сергей и Лия со своими детьми Евгением и Екатериной жили в Волновахе, городе с населением более 20 000 человек в Донбассе, Украина. Они присутствовали на референдуме, когда почти 90% жителей региона проголосовали за разрыв связей с Украиной. Они пережили революцию на Майдане 2014 года и последовавшие за ней восемь лет военных действий. В феврале 2022 года, когда российские войска вошли в этот район, чтобы освободить регион от непрекращающихся украинских атак, украинские военные ответили еще более сильным обстрелом этого района. Родной город этой семьи сейчас почти полностью разрушен.
Сергею и Лие нужно было безопасное место для жизни их семьи, и они больше не хотели оставаться в Донбассе (территория Украины). Теперь беженцы, они приняли решение поселиться в России. Они приехали в Ярославль, один из ключевых городов Золотого кольца России.
Вот где я с ними познакомился, в деревне недалеко от Ярославля. Наконец-то они смогли спать по ночам, больше не просыпаясь от звуков обстрелов и выстрелов, они казались умиротворенными, довольными. Сергей и Лия продолжили рассказывать мне, какой была их жизнь, когда они все еще жили в Донбассе.
Лия: Наша семья, конечно, не пережила всех ужасов, которые коснулись жителей Мариуполя и Волновахи. Можно сказать, нам повезло. Несмотря на это, все равно было очень страшно, и мы, наконец, решили уехать.
О. Иосиф: Там все еще опасно?
Лия: Наша семья, конечно, не пережила всех ужасов, которые коснулись жителей Мариуполя и Волновахи. Можно сказать, нам повезло. Несмотря на это, все равно было очень страшно, и мы, наконец, решили уехать.
О. Иосиф: Как долго там было опасно находиться? Совсем недавно или уже много лет?
Сергей: Это было опасно в 2014 году, когда украинские солдаты ехали на БТРах по деревне, с торчащими во все стороны пулеметами.
О. Иосиф: До Майдана, до 2014 года, была ли Украина мирным местом для жизни?
Сергей: Да, относительно безопасно.
О. Иосиф: Итак, опасность началась не только в феврале этого года.
Лия: Кроме того, мы можем сказать, что мы были там на референдуме за независимость Донецкой и Луганской республик. Мы видели это, и там было много людей. В каждом населенном пункте были просто бесконечные толпы людей. В нашем конкретном регионе только около 13 процентов были против этого, а все остальные были за это, это было близко к девяноста процентам. Между тем, украинские новости утверждали, что никакого референдума не было. Позже они утверждали, что один был, но никто не пришел, и что все были против этого. Это то, что я слышал в новостях, но я видел, что происходило на самом деле, я сам был вовлечен. Я видел это и сказал своим детям не выходить из дома в то время, потому что это было опасно.
О. Иосиф: И это было в 2014 году.
Лия: Да, 2014 год.
О. Иосиф: Итак, неприятности начались не в этом году, а в 2014-м. Итак, было ли это трудно только в течение этого одного года, или это продолжало быть опасным и хлопотным вплоть до этого года?
Лия: Суть вот в чем. Для всех, кто был вовлечен в политику, это было более опасно для них, и опасность постепенно нарастала с течением времени. Революция на Майдане произошла в 2014 году. И то, что мы видели в 2014 году, было группой людей, создающих беспорядок — та же самая группа, которая создает беспорядок сегодня. Они говорят: "Все дело в свободе, все будет хорошо, мы за свободу, мы с ЕС". Хорошо, вы едете в ЕС, а мы поедем в Россию. Но нет, они сказали, что ты не можешь поехать в Россию.
И вот, когда они уезжали, я работал в одной компании, и они предложили мне поехать в Австрию. Я сказала, что не поеду в Австрию, потому что тогда мне пришлось бы оставить своего мужа и сына в Украине, поэтому я не поеду через Украину. "Хорошо, езжайте через Россию". Я сказал, что я тоже не поеду через Россию, я останусь в России. «Вы понимаете, что если вы будете жить в России со своей семьей, у ваших детей не будет будущего". Я спросила, почему? "Потому что сейчас в Европе русских студентов и тех, кто живет в России, даже если они не русские по паспорту, выгоняют — в ЕС была одна конкретная девочка, и только потому, что она была русской, ее не пустили в школу". Я сказал им, что не хочу жить в обществе, где происходят подобные вещи, потому что это сам нацизм.
О. Иосиф: Итак, какова была ваша реакция, когда российские войска действительно вошли в вашу страну? Вы думали, что это ужасно, или вы думали, что это хорошо? Вы думали, что было бы лучше, если бы этого никогда не случилось? Какова ваша реакция на военную операцию?
Лия: Мы ждали чего-то подобного восемь лет, потому что, когда все это началось в 2014 году, мы думали, что наши люди получат поддержку. Мы думали, что однажды пройдем через это, а потом все окажемся в России. И все же это тянулось восемь лет, Украина продолжала кричать, что малейшая вещь, любая проблема где бы то ни было - это все из-за "Путина", это все из-за "русских". Мы так устали от этого, что уже ждали ужасного конца, а не того, что конца не было видно. Они продолжали испытывать Россию. Примерно двадцатого февраля этого года на нашей территории, то есть с нашей стороны, с нашей стороны, со стороны Украины в Донецкой Республике, были слышны выстрелы. Моя дочь была дома, и я боялась ее отпускать. Я сказал: "Оставайся дома, потому что происходит что-то серьезное". И действительно, двадцать четвертого числа мы проснулись от звуков выстрелов. Сказать, что это был какой-то ужас - нет, скорее удивление: "О Боже, неужели, наконец-то правда?"
О. Иосиф: То есть вы, по сути, говорите, что военная операция началась не только в феврале, но и продолжается с 2014 года.
Сергей: Мы постоянно слышали эти взрывы, время от времени видели зарево от обстрелов, так что для нас это вроде как привычно.
Лия: Мы даже не обратили на это внимания.
О. Иосиф: Ради читателей в Америке и Англии, как бы Вы описали связь между российской историей и украинской историей? Отличаются ли они так же, как Германия отличается от Англии, а Франция отличается от Италии? Являются ли русские и украинцы отдельными народами с разными историями, языками и культурами?
Лия: Послушайте, история Украины и России настолько переплетена, что ее трудно разделить. Даже Киев называют матерью всех русских городов. Как его разделить? Даже учитывая нынешнюю территорию Украины сегодня, произошли такие перемещения людей, такое смешение, что я даже не могу сказать, у кого какая национальность.
О. Иосиф: Да, это сложная тема.
Лия: Я бы, наверное, сказала, что у России и Украины одна история, потому что если вы попытаетесь разделить ее, то у каждой провинции будет своя история. Что на самом деле сильно отличается, так это Западная Украина. Когда они говорят по-украински, вы знаете, тогда у нас есть "два" языка - не один украинский язык, а по сути два. Иногда мы подходим друг другу и понимаем друг друга. И есть много разных слов, так что иногда мы их не понимаем. Вероятно, для нас они больше похожи на диалект русского языка. Конечно, они больше католики и западники, в то время как мы православные.
Опять же, это скорее политический вопрос, этот, Филарет, как его правильно называть... митрополит, да. Да, он раскольник, его предали анафеме, но, почитайте историю его деятельности, она очень политизирована. Что меня ужаснуло, когда начался Майдан, после Майдана, когда шли боевые действия, он стоял, это показывали по телевизору, он стоял перед людьми, в церкви, и сказал: "Не жалейте тех людей, которые находятся на Донбассе. Тебе не нужно их жалеть." Их обстреливают, а потом здесь выступает митрополит, священник. Мы смотрим на это своими глазами, когда священник говорит эти вещи. И люди слушают и кивают: "Да, это так, значит, это правильно". Этот "священник" [Филарет] страшен. В Донецке есть Аллея Ангелов, да, там есть имена, фотографии погибших детей. По его словам, оказывается, они это заслужили.
О. Иосиф: Итак, на Западе есть некоторые люди, которые пытаются представить Украинскую Православную Церковь так, как будто она угнетена и находится под контролем Москвы, и как будто им нужна свобода от этого. Патриарх Варфоломей утверждает, как вы знаете, что у него были полномочия отобрать Украину у Московского Патриархата, и он основал это новое дело под названием "Православная церковь Украины". Итак, теперь они утверждают, что церковь в Украине свободна, потому что теперь Украина может иметь свою собственную национальную церковь, которая никоим образом не связана с Россией. Как вы относитесь к этим заявлениям патриарха Варфоломея и многих людей на Западе?
Лия: Ну, честно говоря, мне кажется, что люди в Украине, которые думают, что они борются за свободу, включая украинскую церковь, они не понимают, что такое свобода. Для них "свобода" - это следовать за Западом. То есть, по сути, сидеть на посту мастера. Я не считаю это свободой. Настоящая свобода - это независимость, настоящая независимость. Потому что мы склоняемся к России не потому, что там лучшие условия жизни, или благоприятные условия, или по какой-то другой причине, а потому, что мы считаем себя единым народом. Я имею в виду, в этом-то все и дело.
О. Иосиф: Итак, что касается религии, Православной Церкви, чувствуете ли вы себя с Патриархом Варфоломеем и с этой новой украинской церковью ["Православной Церковью Украины"], как вы думаете, это помогло или ухудшило ситуацию?
Лия: Ну, конечно, это только ухудшило ситуацию. Но скажите мне, в Америке, в протестантской церкви, среди протестантского духовенства, как они относятся к этому ЛГБТ-движению и гомосексуальности? Как они на это реагируют?
О. Иосиф: Итак, существует много тысяч разных протестантов. Так много разных мнений. К сожалению, некоторые из крупных протестантских церквей решили согласиться с ЛГБТ. И вот, в некоторых церквях у вас будет "священница"-лесбиянка или "пастор" церкви-гомосексуалист, и это ужасно. Но в Америке также есть много протестантских церквей, где говорят, что это ужасно. Они говорят: "Мы не должны принимать это. Брак заключается только между одним мужчиной и одной женщиной." И поэтому они учат лучшим вещам. В Америке так много разных протестантов. Это путаница. Много путаницы.
Лия: Да, мы все время забываем, что протестантизм развивается в самых разных направлениях. Для нас есть православие, есть католики и есть протестанты. И у нас все время ускользает из головы, что протестантизм настолько многогранен.
О. Иосиф: Они думают, что единственная истина - это "Я сам".
Лия: Да, да, да.
Затем я поговорил с Андреем, Натальей и их девятью детьми, которые жили в Бердянске, на берегу Азовского моря.
Андрей: Мы из Запорожской области, из города Бердянск, на Азовском море. У нас были свои планы на жизнь. Я работал на стройке. Я даже провел некоторое время в Польше... Я увидел западную модель, как они видят мир и как они думают. Несмотря на то, что Польша еще не так запутана [как другие западные страны], я все еще видел лояльность ЛГБТ-сообщества. Конечно, для нормального человека такие вещи неприемлемы.
Я помню, когда начались военные действия. Поначалу мы никуда не бежали, мы не прятались в подвалах, я не знаю, мы были спокойны внутри и просто наблюдали, как это происходит... Мы сидели там без света, без газа, холодные.
Да, потом они вообще отключили его, весь город перешел на электричество, а потом электросеть больше не могла с этим справляться. У нас там был большой газовый баллон, я сделал печку в сарае, вы знаете, у нас большая семья, нам нужен был какой-то источник отопления. Потом у нас появилось электричество, у нас была электрическая духовка, и мы пекли там хлеб.
Я пошел в магазин за водой. У нас в городе такой воды нет, у нас есть только магазинная очищенная вода. Я захожу, а в магазине есть хлеб. Ну, моя жена сидела в машине, так что я взял две буханки хлеба. Хорошо, что у меня была справка, свидетельствующая о том, что у меня многодетная семья, я все время носил ее с собой.
Итак, я подхожу к кассе, а там подбегает парень и спрашивает: "Ну, чьи две буханки хлеба ты взял?" Я спросил: "Что вы имеете в виду? У меня большая семья, так что у меня их двое". Он говорит: "Нет!" и вырывает его прямо у меня из рук, но это владелец магазина. Он взял хлеб прямо у меня из рук. Я спросил: "Ты нормальный человек? Вон там, в машине, сидит моя жена." Он говорит: "Нет, положи это", - и все. А потом я показал ему свой документ.
Итак, есть люди, стоящие в очередях за хлебом, и люди злы. Я хотел бы сказать, что это трудное время показывает, кто есть кто в этом мире.
О. Иосиф: Почему вы решили привезти свою семью в Россию?
Андрей: В Украине, когда люди не согласны с тем, что делают власти, с ними разбирается СБУ (Служба безопасности Украины). Они просто приходят и забирают человека, и все. Никто не знает, где он.
Режим, вездесущая власть, первое, что он сделал, это устранил оппозиционные информационные каналы, которые освещали определенные аспекты жизни общества. Это был первый сигнал о том, что государство становится авторитарным, и ничего хорошего из этого не выйдет. Это уже не демократия. Хотя, если говорить о демократии, то демократия западных стран тоже не является демократией. Это тоже авторитаризм. И в результате мы пришли к войне — к войне, которая уносит жизни людей.
Отец Иосиф: Итак, как только боевые действия прекратятся, на что вы надеетесь в будущем? Все ли вы хотите вернуться в Украину, где вы были, или вы хотите остаться здесь?
Андрей: Если мы когда-нибудь и вернемся, то только в гости. Когда мы были там в последний раз, в 2:30 ночи прогремел взрыв, и на этом все — мы закончили. Мы приготовили наши рюкзаки, мы все упаковали. Когда мы решили пересмотреть наши варианты переезда, мы обратили свое внимание на Ярославль. Мы начали изучать регион, изучая, как он развивается в экономическом плане, как он развивается в культурном плане и насколько активно там развивается. Мы увидели, что это действительно хороший регион, к тому же он находится в золотом кольце.
Все уже было устроено для нас заранее. Ночью нас встретили люди на микроавтобусе. Нас подобрали, отвезли в отель, переночевали там, а утром привели в порядок. Машина подъехала снова, еще одна. Нас отвели в столовую, мы позавтракали, для нас все было организовано, а депутат от "Единой России" в Ярославле — Антон Анатольевич Копралов — очень приятный человек. Он все организовал для нас. И слава Богу, все замечательно, трудно жаловаться. Мы начинаем понемногу работать, мы зарабатываем деньги. Это хороший опыт.
Затем мы пообщались с Викторией, матерью с двумя маленькими сыновьями, из Мариуполя.
Виктория: 23 февраля все было тихо и хорошо. 24-го числа раздались взрывы. Недалеко от нас был обстрелян дом. Сразу же были жертвы, здесь не было никакой готовности. Все начали суетиться, собирать документы, но мы не были готовы. Я имею в виду, когда это началось, это был настоящий шок. Все было так близко и громко, что напомнило нам о первом случае, в 2014 году, когда нас обстреляли. Повсюду были длинные очереди.
Мы начали наше путешествие. Рядом была школа с приютом, и мы отвезли туда детей. Конечно, там не было никакой еды. Мои родители приходили и приносили нам еду. У нас не было электричества. Все, что у нас было, это кровать, на которой мы могли спать. Два дня спустя они сообщили, что боевые действия вот-вот усилятся. Ну, естественно, я запаниковала. С двумя детьми, что мне оставалось делать? Мы проехались, и все улицы были пусты.
Было страшно, когда мы столкнулись с двумя БТРами и украинскими военными. Мы были в нашей собственной машине, с моим папой, мамой и двумя моими мальчиками. Было ясно, что мы гражданские лица. Когда мы подъехали к ним поближе, двое из них направили на нас пулемет. Ну, я просто закрыла глаза, потому что мне было страшно. К счастью, они пропустили нас.
Мы приехали в дом моего дяди и пробыли у них несколько дней. У них было электричество, газ и вода. Через три дня уже не было ни света, ни воды, остался только газ. Люди уже начали грабить магазины, потому что продукты начали заканчиваться. Когда они отключали электричество и вводили комендантский час, мы спускались в подвал и сидели там со свечой. Мои родители решили вернуться домой, потому что у нас там были домашние животные.
Мы очень срочно начали собирать вещи. Когда мы приехали в город, было ясно, что там были взрывы, летали самолеты. И когда мы добрались до центра города, там был беспорядок, просто, ну, я имею в виду, все люди были очень злы. Какая-то спешка, кто-то постоянно куда-то шел, и большинство магазинов были закрыты. Люди пытались найти что-то любым доступным им способом. Несколько домов были охвачены огнем. Некоторых домов просто не хватало, просто целые подъезды уже двухэтажных домов. Они вели интенсивную стрельбу.
Мы поехали за город с моим братом и провели ночь в их доме, и поняли, что боевые действия становятся все ближе и ближе к нам, поэтому мы провели остаток нашего времени в подвале пятиэтажного здания. Там были такие звуки, что словами не передать, и пять раз я была уверена, что нам конец. В итоге мы просидели в этом подвале около трех недель без перерыва.
Когда люди начали расходиться, оказалось, что наши родственники уехали в Украину, и мы остались одни. Донецкие военные пришли к нам и помогли выбраться из подвала, и, наконец, мы попали в Россию и поехали в Ярославль. Мы решили переехать как беженцы и поняли, что так будет лучше. Поездка заняла два дня. Здесь все хорошо организовано.
В течение месяца я не получала никаких известий от своих родителей, и они не знали, где мы были. Конечно, все нервничали из-за этого. Наконец, я узнала, что они вернулись домой. В общем, с ними все в порядке, и дом не сильно пострадал, так что слава Богу!
Когда я уходила из дома, мой отец подарил мне Псалтырь. Есть два конкретных псалма, которые очень, очень полезны в подобных случаях. Я читала их, и они читали их дома. Итак, хотите верьте, хотите нет, но, несмотря на то, что почти все поблизости было разрушено, наш дом остался почти полностью целым. Мои родители постоянно читали псалмы.
О. Иосиф: В Америке и на Западе во многих новостных сообщениях говорится, что в Украине все было мирно и безопасно, и что Россия беспричинно напала на Украину в феврале. Поэтому в Америке, Западной Европе и даже в таких местах, как Грузия, многие люди размахивают украинскими флагами со словами "Мы поддерживаем Украину!" и "Мы любим Украину!". Америка и многие другие страны посылают деньги и оружие, и все они говорят: "Мы на стороне Украины, мы поддерживаем Украину!" Как вы смотрите на вещи, помогают ли Америка и Западная Европа Украине? Как вы думаете, они действительно помогают Украине или нет?"
Виктория: Конечно, они не помогают. Дело в том, что этот конфликт начался еще в 2014 году. Это было очень долго и затянуто. Людям был дан шанс правильно разрешить ситуацию, но они этого не сделали, так что вот что они получили. Вот почему я считаю, что им необходимо сесть за стол переговоров и использовать свои мозги, чтобы решить эту проблему гуманным способом, потому что пострадали дети, пострадали люди.
Когда пришло время заканчивать интервью, я задал вопрос всем присутствующим в комнате, и Лия вмешалась с вдумчивым ответом...
О. Иосиф: Как человек, который прожил свою жизнь в Украине, как человек, который знает, на что это похоже, потому что вы там жили, что бы вы хотели сказать, чтобы помочь американцам и жителям Запада в Европе? Что бы вы хотели, чтобы вы могли помочь им понять, чего они не понимают в Украине и во всей этой ситуации?
Лия: Наверное, прежде всего, то, что украинцы и русские не так отделены друг от друга, как некоторые, возможно, хотят притворяться. Чтобы донести тот факт, что мы все еще один народ, с общей историей, и эти разделения искусственны, и эта война надумана и навязана нам. И кем навязана? Ребята, перемотайте ленту времени назад и посмотрите, кто пришел на Майдан в 2014 году? Виктория Нуланд была там, европейские чиновники были на Майдане. Вот кто навязал нам все это. Из-за этого произошел раскол, потому что западная Украина больше тянется к Европе, а восточная Украина, конечно, понятно, куда ее тянет.
Главное фото: gorthodox.com